Караулить остались Светка с Вадимом. Но им не пришлось долго куковать в одиночестве, Светлицкая старшая, соскочила через час и рванула на ближайшую гряду встречать рассвет. Воздух вокруг потяжелел и лёг густым туманом над самой водой, будто прикрывая не спящую бунтарку одеялом. Ещё из-за полумрака, пейзаж выступал сказочно-загадочным рельефом, а ей всё не по чём, вскарабкалась и притихла ожидая первых лучей Ярила. Я тоже не спал. Послеобеденная встреча не шла из головы, и я немного поворочавшись, поднялся. Мы лишь чисто случайно разминулись, теперь я стоял в низу, смотря на застывшую в ожидании фигуру, и нерешительно топтался. Но вдруг спохватился, и рванул к ней. На меня неожиданно нахлынуло озарение, что она не случайно вскарабкалась так высоко, а я непременно должен быть в эту минуту рядом. Оставалось всего минут пять для этого марш броска, выложился на сколько мог, и даже более того. У самой вершины чуть замедлил, выровнял дыхание и чтобы не напугать окликнул: «А мне с тобой можно?» Она не обернувшись, поманила рукой, не проронив ни слова. Горизонт уже опалила тонкая кромка ярко красного цвета. И немного помедля, первые лучи солнца пробились и заиграли в небе, оповещая рассвет. Я обнял её, сложив руки на груди, и легонько прижал к себе. Запах волос ударил в нос знакомым ароматом, переплетавшимся с тонкими чужеродными запахами шампуня. Удивительно, но её волосы пахли коноплёй. Я еле сдержался, чтобы тут же не спросить. Но голова закружилась, и я шумно вдохнул, наполнив им лёгкие до отказа. Она хмыкнула: «И ты туда же».
Но тут меня уже подпёрло: «А кто ещё?»
- «Бывший, посвятил меня в мою особенность. Это видно потому, что в детстве, чтобы волосы росли густыми, бабушка натирала мою голову, каким-то маслом. У неё в сундуке хранился флакончик, ещё с добрых, давних времён. Она из раскулаченных. Первый муж был офицером, так его вместе с сыновьями расстреляли, а её тайком, - братья в Казахстан вывезли». Она всю жизнь притворялась безграмотной, и бедной, - расписывалась крестиком. А вот библия была на старославянском, и она её читала, и знала наизусть. Но я об этом задумалась, только когда Светка ткнула. И очень удивилась. А мама перед смертью рассказала, - что она из дворян. Бабушка часто вспоминала, сколько туфель за один бал стаптывала, - это мать отца. Но со стороны моей мамы, тоже не всё чисто. Дед был из семьи соляного магната. Это её мамы, - отец. А со стороны её отца, он был тоже дворянин, - военный инженер. Но это уже всё и перед смертью рассказала мама, кое-что через интернет накапала. У меня родственников не осталось. Наверно потому и интересно, из каких мастей корни растут».
- «Ясно»: отозвался я: «Теперь понятно, почему ты такая особенная».
- «Не говори мне об этом. Каждый человек на земле, - особенный и неповторимый. Я просто немного другая. И это только усложняет мою жизнь, и жизнь моих детей. А мне бы хотелось, чтобы они поскорей забыли весь кошмар, который опять же случился по моей вине».
- «Это как?»: протянул я удивлённо.
- «Мы выбираем, нас выбирают, но за последствия отвечает тот, кто осознаёт всю тяжесть последствий. Вот я смалодушничала, и результат на лицо». Она умолкла. Было заметно, что ей не хотелось продолжать разговор. И я не стал настаивать. Теперь мы просто молчали, глядя на рождение дня. Тьма расселась. Уже без особого труда просматривался весь пейзаж, от края и до края.
В лагере тоже копошились. Соня заметив нас на вершине, восторженно помахала, подпрыгивая как мячик. Потянуло дымком. Гульмира с Вероникой накрывали на стол. Ещё немного постояв, повернули к тропе, что круто петляя, вела вниз. Я шёл впереди, и в сложных местах поддерживал её. Минут десять спуск, при хорошем раскладе, но кое-где тропинку размыло, а местами разбило камнепадом. Так что спуск представлял из себя, - испытание на крепость нервов. Лильчёнак следовала за мной, тихонечко посапывая. Почти у самой земли каменистая почва поехала из-под её ног, я резко развернулся и поймал, удержав от падения. Она прижалась и закрыла глаза.
- «Испугалась? Ничего страшного, я рядом, и земля рукой подать»: но её сердце молотило так, что я ощущал его своим телом: «Солнышко ты моё, карамелька сахарная»: шептал я над самым ухом, млея от прилива нежности: «Я бы ни за что не дал тебе упасть. Вдохни глубже, и потихоньку выпускай воздух». Она послушалась, и не выпуская меня из объятий, приступила к выполнению. Если честно, то мне не очень-то и хотелось чтобы она отпускалась. Наконец немного успокоившись отпустилась, а я поднял ладонью её подбородок и нежно коснулся губ своими губами. Затем вспыхнул и обжог разгоревшейся страстью. Отпустил и прижал: «Прости, не удержался. Я тоже немного переволновался».
Она ничего не ответила. Зарылась в меня, как страус в песок. Несколько минут стаяла напряжённая тишина. Затем вздохнула и отступила. Лёгкий румянец расплылся по щекам, выдавая смущение. Но она взяла предложенную руку, и мы продолжили путь.
Я понимал, что это может быть мой первый и последний поцелуй. Как жирная точка после заковыристого и сложного предложения. Но в душе всё же теплилась надежда, ведь она мне доверяет, а это уже как в танце, - музыка зазвучит и ничего не остаётся, как взяться за руки, и двигать ногами.
Давлет, уже сидел у стола, умиротворённо попивая чай с пирогами. Заметил меня, и усмехнувшись выдал: «Вы чего так долго спускались, или в классики играли?»
Я улыбнулся: «Заминка вышла. Дорожка поехала из под ног. Но всё обошлось. Только напугала».
- «А, это в самом начале? Да немного размыло»: и он снова умолк тщательно пережёвывая пищу.
Светка насторожилась: «Мам, не упала? Не ушиблась?»
Лильчёнак ещё сильней покраснела, но всё же ответила: «Ничего страшного, со мной же был Кирилл».
Но Светка не сдавалась: «Но взбиралась то ты без него. Что за ребячество, сладкая моя? Немного о нас не забывай». И поджав нижнюю губу, умолкла.
- «Прости меня солнышко, не удержалась. Когда ещё вот так выберемся. А рассвет в горах неповторимое зрелище. Если бы только видела. Сегодня ещё и небо ясное»: она задумчиво протянула и тоже умолкла.
Светлицкая была прожженным романтиком, и иногда теряла голову только от мысли о прекрасном; о быть причастной к чему-нибудь не обыкновенному. И теперь, несмотря на ворчание дочери, на страх, на сложность подъёма и спуска, она была счастлива. И уже уходя в палатку, она вдруг что-то вспомнила, густо покраснела, и бросив на меня беспокойный взгляд, юркнула во внутрь.
Я тоже налил себе чай, и присел напротив егеря. И хотя ещё где-то у сердца скребло беспокойство, но на душе было тепло и спокойно.
- «В пещеру пойдём сразу после завтрака»: начал хозяин заповедника: «Тогда солнца будет в ней больше. И побыть можно будет подольше. Как считаешь?»: обратился он ко мне.
- «И то верно. Как скажешь»: аукнулся я, поддерживая беседу. Но мои мысли были не здесь. Я всё ещё находился под впечатлением поцелуя. И думаю следопыту было ясно это без слов. Но он делал вид, что не в курсе происходящего. Или просто выводил меня из ступора.
С нами пошли не все. Шавкат и его мальчишки остались в лагере, из наших остался Фёдор, Лерка и Пашка. Остальные собрались и выдвинулись по слову егеря. Во главе шёл Давлет и я, в середине слабый пол, и завершающими были Роман, Вадька, Женька. Так было спокойней. На Романе и Женьке, ехали Глеб и Рокси, - чтобы не задерживать процессию. По пути не останавливались. Поход был целевой, так что через полчаса достигли желаемого. Когда мы остановились, Софья удивилась: «Что стоим? Где пещера?»
И обратив внимание на действия Давлета, добавила: «Никогда бы не подумала».
Первыми вошли мы, и только после того позволили войти остальным. Лильчёнак вынырнула в полумраке и осторожно проследовала к западной стене, как будто шла только за этим. Дети держались возле родителей. Софья, Светик и Гульмира следовали за экскурсоводом, слушая и задавая вопросы. Светлицкая, замерла около стены, - что-то разглядывая. Я подошёл, но не стал отвлекать. Молча наблюдал, отдавая должное уважение. Но когда пригляделся, что её привлекло, и сам подвинулся ближе.
- «Не понял, это звёздное небо? Неужели им это было интересно?»
- «С чего ты взял, что они были примитивными дегенератами? Ты заметил, как здесь всё продуманно до мелочей: очаг, лежанка, место для мастерской. Здесь жили люди. И они были наблюдательными, трудолюбивыми и в ладах с природой». Она чуть передвинулась и снова замерла, что-то разглядывая. Я последовал за ней.
- «Охота? Обучающее пособие»: продекламировал следующее изображение.
- «Не смейся. У них не было бумаги, но были стены. И то что они умели рисовать уже говорит об их интеллекте. Главное, логика не оспорима».
Я согласился: «А что тебе ещё открылось? И почему ты пошла именно к этой стене?»
- «Я писатель. Мне приходится вживаться в образы тех, о ком пишу. А то бы как я описывала их чувства, эмоции, переживания. …В это время суток в пещере оставались только самые пожилые и самые маленькие. Свет падал именно сюда. И значит всё интересное здесь. Наверно это первая школа».
Я ухмыльнулся. Она не поворачиваясь, отреагировала: «Ничего смешного. Это так. Люди всегда были людьми. И обучая потомство они заботились о будущем рода. И эти учебные пособия прошли испытание временем. Уважай старших».
Я сменил гримасу, но продолжал улыбаться. Вот надо же, такая милая, хрупкая, а в голове полное собрание сочинений. И что особенно бросалось в глаза, она следовала, только своему, чутью. Её не интересовали выводы учёных, побывавших здесь. Она всё рассмотрела и сделала свои выводы. Светка отбившись от остальных примкнула к нам: «Мам, всё интересное как всегда у тебя? Что на этот раз? Ух ты, - карта звёздного неба. А она мало чем изменилась. Если не считать нескольких созвездий, и то что она нарисована к верху ногами».
Я вернулся и присмотрелся: «И то верно, а я не обратил внимание. Глазастая. А что ещё ты заметила?»
- « Что педагогом была женщина».
«А это откуда»
- « По манере рисунка. И она была довольно высокая».
Я подошёл и примерился. И то верно. Вот же Шерлоки.
Лильчёнак обернулась: «Не слушай её. Она рисовала, подставляя вон тот камень».
И тут я обратил внимание на сколы на камне, и неоднородности грунта вдоль стены. Понятно. Светка подвинулась ко мне: «И то верно. А я уже подумала, откуда такая колонча. Когда говорят, что они были небольшого роста».
- «Солнышко, то что говорят, это всего лишь выводы людей, с определённым набором знаний. И даже их выводы могут меняться со временем, с пополнением этого набора. Главное смотри и слушай своё сердце. Вот что ты можешь сказать об ощущениях?»
- «Здесь уютно».
- «Вот и я о том. Это был дом. И его любили. И всё имеет своё место. Никакого нагромождения. А ещё здесь есть и другие комнаты, и подсобные помещения. Всюду видна хозяйская мудрая рука». А в этом зале они любили сидеть у очага, проводя совместный досуг».
Давлет отозвался: «А с чего вы взяли, что здесь есть ещё залы?»
- «Обратите внимание на камень у восточной части стены. Вы что же считаете, что он для красоты? Он просто кое-что прикрывает. А вот вход в другую часть пещеры закрыл обвал сводов. Наверно случилось землетрясение. Но и сейчас, там есть свободное пространство»,
- «Почему, вы так думаете?»: поинтересовался егерь.
- «Вы же знаток природы. …Там гуляет ветер».
И теперь вся группа столпилась около нас, разглядывая рисунки. И задавая вопросы. Уходить не хотелось. Экскурсия затягивалась. Я вспомнил о чутье нашего проводника, и одобрительно улыбнулся.
Время пролетело не заметно. Когда мы снова появились под солнцем, уже было около одиннадцати. Прихватив из пещеры на память, небольшое количество экспонатов, теперь с удивлением рассматривали их при дневном свете. Светлицкая стояла в сторонке, довольно подставив лицо навстречу ярким лучам, и загадочно улыбалась. Я видел как она вместе со всеми наклонилась, и что-то подняла. И немного удивлялся, что не стала это разглядывать при всех. Но было видно, что она довольна находкой. И теперь считала поход состоявшимся.
Дети уже начинали перекус, потроша мамкины сумчатые запасы. Роман усадил Рокси на плечи и нетерпеливо стал подгонять остальных. Женька подхватил Глеба. Мы тем же путём и тем же плановым расположением двинули к лагерю. Голод подгонял. И кажется, что возвращались, гораздо быстрей. Или только показалось.
Нас ждали. Запах шашлыка приятно щекотал нос. У меня свело спазмом желудок. «Жрать»: требовал он. И я усмехнулся. Давлет понял, и тоже улыбнулся.
Прежде чем повернуть к лагерю остановились у речушки, смыли с себя остатки древности. Лильчёнак задержалась, разглядывая резвившихся между камней рыбёшек.
Я подошёл и присел рядом.
- «Спасибо!»
- «За что?»: отозвался удивлённо.
- «За эту поездку в заказник. За поход в пещеру. За то, что всегда был рядом. И при моём падении подавал руку»: она немного смутилась, но посмотрела на меня с неподдельной благодарностью счастливого ребёнка. Но затем наклонилась и намочив руки осыпала брызгами. Развернулась и вприпрыжку рванула к лагерю. Я пошёл следом, вытирая ладонью капли с лица.
Послеобеденное время было самым приятным. Мы купались, загорали. Ловили рыбу руками. Гоняли, как когда то с бредячком, который смастерили из москитной сетки. Рыба оказалась шустрей. Но дело было не в ней, а в азарте, с которым мы гоняли по ручью, сбивая пальцы в кровь о попадавшиеся острые камни. Светлицкая накупавшись, опять уселась с удочкой на берегу озера. И удача не оставила её. Уха была обеспеченна. И ещё до нашего возвращения она успела её приготовить. Она готовила всё, на свой манер. И Уха не выбивалась из этого списка. Бульон имел красивый цвет, пряный вкус, и в нём было много рыбы и картофеля. Рыбу достали на отдельное блюдо. Уху разлили в маленькие раритетные эмалированные чашечки с ежиками. Это делалось как какой-то ритуал, медленно, с толком и расстановкой, работало завораживающе.
Я попробовал и оценил. За уши не оттянешь. Никогда такой вкуснятины не пробовал. Казанок облизывали все вместе. Доскребая остатки ложками. Она улыбалась, смотря на наше ребячество, и молча убирала со стола.
Шавкат обалдело заявил: «У вас наверно есть какой-то секретный ингредиент. Остановится не возможно. Хочу ещё, но кажется объелся».
Гульмира рассмеялась: «Может это свежий, воздух и дикие пляски вдоль ручья?»
Он отозвался: «И то может. Но вкус, обворожительный».
Помыв посуду, стали собираться. День уже клонил к вечеру. Но уезжать не хотелось. И я ушёл побродить у ручья. Шавкат нагнал: «Кирилл, ты следующий раз будешь в Алматы, не забывай про меня. Жизнь она так быстротечна. А приятности они же складываются вот из таких мелочей. Я всё брошу, ради вылазки на природу. И мы обследуем с тобой все близлежащие вершины и пещеры. Погоняемся за рыбой. Вы теперь куда?»
-«Ну, мы на Иссык-Куль»: улыбнулся я.
- «Ты что предлагаешь? Я думаю, дня на три мне дадут отпуск. Это же лето»: и он расхохотался, - заразительно, громко, от переполнявшего его восторга.
Я обхватил его и бросил через прогиб, уложив на траву: «Ты же не оставляешь мне выбора. Но я не против. Созвонимся»: выдохнул, падая с ним рядом.
Давлет крутился возле машин, помогая расталкивать поклажу и давая ценные советы. Расселись. Настроение ещё продолжало бурлить впечатлениями. В салоне было шумно. Прощаясь с нами на посту, егерь улыбался, каждому подолгу тряс руку. А когда мы вернулись на места, крикнул: «Ребята, приезжайте ещё. Я буду рад».
На въезде в город остановились, распрощались. И разъехались каждый в свою сторону. Роман просигналил на повороте, и притопил газу. А мы неспеша добрались до дома. Припарковались. Разгрузили багажник. И поднялись к себе. Все минувшие переживания меркли, в свете недавних событий. И сделав лёгкий перекусон, пацаны растянулись на кроватях, и не сговариваясь отключились.
